Южный Бастион

Автор: Тимур Свиридов on . Posted in проза

Свиридов Т.Г.

ЮЖНЫЙ БАСТИОН

(Неделя из жизни спецназа)

2017 М. «Вече»

 

 

1. Ночная Тойота

 

Олег лежал на спине, чувствуя, как холод проникает в мышцы, доставая каждую клеточку. Не спасала куртка-пакистанка под ватником, и теплый шерстяной свитер не спасал. К холоду разве привыкнешь?

Автомат тоже холодил руку - но он пусть. Ему можно. Когда будет надо, он станет горячим, как огонь, живущий у него внутри. Это добрый огонь. Он пока спит в тех маленьких продолговатых латунных "консервах" со свинцовой оконечкой, рядком сложенных в магазине... Придёт срок - загрохочет, затакает, метко рассылая огонь в положенном направлении.

Ночь и холод владели миром.

Олег смотрел вверх, где раскинулся огромный купол неба, от горизонта до горизонта. Такого никогда не увидишь в городе. Луны не было, облаков тоже. Синие звёзды сияли в далекой черноте, собравшись в группы, называемые созвездиями, а может галактиками. Они смотрели вниз неподвижным холодным взором, охватывая всю землю и даже те дальние горы, откуда вилась грунтовка. Наверное звёзды передавали свой холод оттуда, из черноты сверху.

Олег поёжился.

Среди звёзд, чуть подмигивая, вдруг пришло движение. Самолет... Гражданский... Он летел между звёзд, словно заразившись от них отрешённостью. Ему безразлично, что тут творится внизу. Летит себе в Дели или Калькутту по своим заграничным делам, подмигивает огоньками на крыльях.

Олег сощурился, остро чувствуя разницу между своим положением и теми, кто там, наверху.

Звука не было, он шёл на высоте больших гражданских лайнеров. Наши боевые летали пониже и куда громче. И у них не было этого беззаботного помаргивания огоньков...Ну а у "духов" своей авиации и в помине быть не могло.

Было слышно, как дрожат соседние ребята в цепи. И лейтенант. Группа лежала тут часа три уже, ни покурить, ни попрыгать, ни даже таблетку сухого спирта зажечь чтобы руки погреть.

В засаде они.

- Внимание! - вдруг негромко пришло от командира.

Олега будто подбросило. Рывком перевернулся, подтягивая автомат.

Лейтенант уже нагнулся к радисту, вылезшему из-под плащ-палатки. Что-то слушает, кивает.

- Приготовиться! - уже группе, лающим шепотом. - Грузовик в нашу сторону. С юга. Одиночный.

Легкое движение пронеслось по группе.

С юга - подразумевало только одно.

Радист снова закрылся своей плащ-палаткой.

Теперь было видно не только звёзды. Со стороны гор появилось слабое зарево. Длинные холмы скрадывали горизонт, не давали рассмотреть.

- Будем брать, - голос командира звучал жёстко. - Я и Гилимханов кабина. Остальные работают по кузову! И пулемёты чтоб молчали мне!

Одиночный - значит не караван. И даже не авангард, иначе бы машину пропустили.

Олег дослал патрон и поставил на предохранитель. Включил прицел, чтобы успел отогреться в этом холоде. Тихонько загорелся зелёный свет, почти незаметный.

Появился далёкий звук мотора, постепенно нарастая. Увеличился и светлый ореол за холмом, становясь ярче и дёргаясь в стороны. Маленький кусочек тепла и жизни посреди холодной тёмной степи. Водитель влупил дальний и, похоже, мчал на максимуме. А чего ему таиться? До ближайшего кишлака десятки километров. А если заметили враги, лучше побыстрее проскользнуть.

Враги - это мы, - подумал Олег. - И надо бы с этим считаться. Интересно, куда так торопятся?

Морозный озноб волной прошёл по телу, но уже от появившегося жара. Сердце выстукивало в груди частым ритмом, даже рукам больше не было холодно.

Мотор уже не бормотал, он ревел, яростно сминая тишину. Ещё секунда - и машина выскочила из-за холма, рывком приближаясь. На мгновение ослепила всё расположение группы, но отвернула дальше, следуя изгибу дороги. Не заметила подступившую судьбу.

Олег отвел автомат, чтобы свет фар не сжёг ночной прицел, и медленно повернул назад, ловя гостя. Боковым зрением видел - лейтенант поднял руку, ухо уловило, как бойцы защёлкали предохранителями. В экранчике приближающийся силуэт выглядел чуть замыленно, но четко, ложась в зелёное перекрестье. Светлая машина подпрыгивала на камнях, беспечно сокращая дистанцию до своей гибели.

Когда оставалось около сотни метров, смерть сорвалась с поводка.

Глухо и страшно закашляли автоматы лейтенанта и Гилимханова - даже вспышек от выстрелов не видно. Послышался звон разбитого стекла, крики, частые шлепки пуль о металл, изменившийся звук мотора, сбавившего обороты. Палец стал самостоятельным, сливаясь с курком, притягивая его к себе. Как по команде заработали автоматы всей группы - короткие глухие очереди. Все быстро и так тихо, что слышно, как гильзы падают на мёрзлую землю. Там в машине сейчас - настоящий ад, смерть отовсюду, пули лупят, прошивая борта кузова и тела людей. Крики испуга, боли, быстро умолкающие...

Не успели опорожнить и одного магазина, как пришла команда:

- Прекратить огонь!

Автомобиль, с уже затихшим мотором, медленно ткнулся в канаву и окончательно заглох, слабо светя в землю уцелевшей разбитой фарой.

И вновь тишина.

Вслед за лейтенантом поднялись головы.

Все обратились в слух - есть ли выжившие, что приходя в себя, готовят оружие к бою?

Но не было ни одного движения, ни одного звука.

Командир рукой показал - теперь досмотровая группа. И повернулся к Олегу, мол, давай, Бестужев!

Досмотр - дело не простое. Тут нужна олимпийская реакция. Могут быть недобитые враги, затаившиеся, чтобы задорого обменять свою жизнь. А могут быть просто оглушенные и приходящие в себя...

Олег снял ватную куртку для свободы движений, двинулся вперед, весь алёртный, пружинистый. При отсвете фары было видно - никто не успел выйти наружу, рядом с машиной ничто не шевелится. Все кто был - остались там, в кабине и закрытом кузове.

Шестеро досмотровиков осторожно обошли светлую полугрузовую Тойоту. Подчеркнуто гражданская расцветка. Остальная часть группы на страже, кто с автоматом, кто с пулёметом - готовые дать очередь. Главное не оказаться в это время между ними и машиной.

Что-то булькнуло под капотом.

От мотора шел горячий дух, сразу остывая на морозе. Хотелось погреть об него заледеневшие руки. Резко пахло разогретым машинным маслом, видимо перебили какую-то трубку. Тихо свистели пробитые шины, опускаясь.

Олег открыл дверцу кабины - вместе с духом нагретого тепла и старого пота боком вывалилось тело водителя. Борода почти до пояса, грудь разворочена двумя попаданиями, одежда в крови. Олег отступил, позволяя водителю приземлиться на мёрзлую почву. Рядом на сиденье лежал еще один бородач с простреленной головой в пуштунской шапочке. Лейтенант не оставил этим "духам" ни единого шанса. Обоим лет под сорок, их лица не выглядели дехканами.

Смерть пришла к ним неожиданно

Тепло и жизнь больше не были свойством этой машины.

С другой стороны послышался шум открываемой двери и три щелчка выстрелов. Олег насторожился, но продолжения не было. Осторожничали или правда что увидели - теперь не важно.

Он быстро обыскал водителя и пассажира - оружия никакого, кроме восточного ножа. В карманах документы, исламские карточки. У пассажира - несколько листов с арабской вязью. В бардачке обмотаные тряпьём лепёшки и таблетки. Под сиденьем бутыли с жидкостью, мешочек сухих, как камешки, урючин. Одно разочарование, а не находки. Что ж они так гнали посерёдь ночи?

Из кузова раздались негромкие голоса. Похоже, нашли-таки оружие.

Олег оставил кабину и подошёл.

Машину потрепало основательно, обшивка кузова в клочья, такую не отремонтируешь. Ребята уже передавали командиру вытянутый из под мешков длинный "бур" с кульком патронов. Рядом на лавках трое убитых, одетые в мешковатое хламьё. В свете фонариков они казались стариками, черные морщинистые лица скрючены от боли. Оглядывая кузов Олег старался не смотреть на них. На полу лежали четыре мешка, посечённые пулями. Из дыр тихонько высыпался рис и пшеница.

- Куда они ехали ночью-то, - удивлялся Гилимханов, доставая документы из карманов убитых.

Командир стоял молча, сдвинув брови.

Олег сдал трофейный нож и документы, ушёл к капоту - греться.

 

+ + +

 

Вертушка пришла через полчаса, когда на востоке уже стало светлеть.

Тойоту взорвали, предварительно выложив уже остывшие тела на землю. Мешки и "бур" взяли с собой.

Оглушительный рокот стальных лопастей звучал сладкой музыкой. Инстинктивно пригнув головы и не обращая внимания на поднявшуюся пыль, ребята заскакивали в тепло кабины, радуясь, что на сегодня мороз и смерть закончены. Ми-8, прозванный за безотказность и трудолюбие "пчёлкой", поднял отряд, с их нелегким оружием, и играючи потащил по небу.

Повеселевшие парни обменивались шуточками, дули на ладони, стараясь поскорее согреться. Рейд закончен, а до следующего целая вечность. Может ещё неделю обойдется без лежания пузом на мерзляке.

Олег глянул на лейтенанта - командир смотрел в одну точку, словно намеревался прожечь дыру в борту.

Бестужев невольно поставил себя на его место. Пять жизней, разбитая машина. А получилось - из-за старого барахла. Английскую винтовку "Ли Энфильд", прозванную "буром" за участие в бурской войне, прекратили выпускать ещё до второй мировой, если не до первой. Новая она была может и неплоха, её ценили за дальнобойность в чуть не 2 километра. Ну а теперь они едва ли могли похвастаться меткостью и на куда более короткое расстояние. На руках тут ходили серьезно изношенные экземпляры, наследие "духовских" дедов, что отразили в свое время английское нашествие.

В сегодняшней засаде только старый "бур" стал их добычей. Не считать же тот найденный у водителя тесачок? Но это можно считать удачей, Олег прекрасно знал правило - нельзя трогать машины, если у пассажиров нет оружия. Иначе этим будет заниматься уже прокуратура.

"Бур" был просто спасением лейтенанта. Да и всю засаду делал "результативной". По заведённому правилу операция считается успешной, если захвачено продовольствие, медикаменты, пленные "духи" или хотя бы одна единица вооружения. Тогда "галочка" есть. Маленький плюсик в делах.

Олег посмотрел вокруг, как ребята расслабились под грохот винтов в тряской машине. Тепло и ощущение дома - вот что давало комфорт, шум и тряска не помеха. Похоже, никому не было дела до этого "бура", до галочек и плюсиков. Это война, малыш. И если не нравится, что по тебе стреляют, незачем ночью гонять по степи на бешеной скорости. Тем более прямиком с проклятого юга, где раскинулся бородатый Пакистан и многочисленные базы обучения и снабжения боевиков, заботливо выкармливаемых НАТО...

 

2. Тревожный сон

 

...Олегу снились залы.

Они плавали в голубой дымке, такие близкие в щемящей отчужденности сна. В них все до мелочей знакомо: и разлинованные квадраты на полу, и окна с защитной решёткой, и бесконечные шведские стенки. Залы менялись во сне один за другим - как же много их накопилось в памяти!

Вот он оказывался в маленьком душном помещении с дощатыми крашеными полами и облупившейся краской на стенах. Он - в последнем ряду, какой-то странный угол зрения - все вокруг выше, наверное, совсем ещё был подростком! Впереди белыми пятнами самодельные мешковатые кимоно старших учеников. Где-то вдалеке едва просматривается фигура сэнсэя. Нахлынуло давно позабытое ощущение: смесь трепета, восторга, поклонения, всего того, чем было переполнено сознание в его тринадцать лет.

Тут же по ассоциации возникли параллельные образы - напряжение в конце ежедневного бега, когда он, взмокший до нитки, осваивал по десять километров перед школой, зарядки с утяжелениями, отработка до изнеможения скоростных ударов, и многое другое, чем бредил он и еще несколько юнцов-сверстников из той малочисленной группы. Каратэ еще не было в моде широко. Эту маленькую группку для него разыскал отец... Словно в калейдоскопе, изображение сменилось, возникло совсем другое помещение. Шикарный, огромный зал. Кажется тот, в спортшколе, где им удалось продержаться три месяца. Одна стена забрана колоссальным зеркалом - изумительная возможность для шлифовки ударов и боя с тенью. В углах тяжелые боксёрские мешки - тоже далеко не лишние снаряды, и маленькие подвешенные груши для отработки чёткости движения. Здесь уже он сэмпай (помощник учителя), и, выполняя распоряжение сэнсэя (учителя) группы, заставляет новичков в трехсотый раз проводить приемы, отрабатывая технику их исполнения. Перед ним с десяток совершенно мокрых ребят. Но сколько упорства в горящих глазах! Сразу видно, будущие бойцы. У троих уже трясутся от усталости ноги. Но держатся, идея сильнее усталости!

Снова тёмный провал и уже не залитый солнечным светом зал спортшколы, а какое-то сумрачное помещение с низким потолком. Тесно, ребята задевают друг друга ногами, отработка ударов тут просто опасна! Когда же это было? Наверное, когда группу выставили из зала математической спецшколы. Боже, как не везло ему с залами после того, как он сдал экзамен на инструктора!

Но почему такая тревога в душе?

А вот его последний зал. Высоченный потолок, прохлада, синеватая яркость люминесцентных ламп, от которой лица парней кажутся мертвенно-бледными. Это уже группа второго года, крепкие ребята. Налетает то самое старое предощущение схватки. На носу общемосковские соревнования, надо будет выступать за школу, за стиль...

Олег стоит перед рядами одетых уже в черное и замерших в стойке киба-дачи (стойка всадника, основная для выполнения статических упражнений) парней, проводит отработку пин-куна (прямой удар) с последующим захватом блокирующей руки противника в стиле богомола. Сам громко считает:

- И! Эр! Сань! Сы! (счет по-китайски).

Ребята взмокли, устали за двухчасовую тренировку, но работают сжав зубы.

- Тси! Ба! Цзю! Ши!

- Киай! - звенит в ушах финальный вопль тридцати пяти глоток и он присоединяется к ним...

Тревога рывком вырастает.

Что-то не так, вопль слишком громкий...

Вздрогнув, Олег просыпается от собственного крика, удивленно вглядываясь в черноту ночи вокруг.

На соседних койках поднялись головы, бойцы удивленно смотрят на своего сержанта.

- Ты в порядке, Олег? - заботливо.

- Что с ним?

- А-а, у всех кошмары, не все орут... - бормотание.

- Да, черт! - он провел рукой по взмокшему лбу, ещё разрываемый тревожными эмоциями приснившегося времени. - Сон дурацкий.

И все снова легли.

А он ещё долго не смог сомкнуть глаз. Москва нахлынула из памяти тревожными вереницами образов... Казалось, это было бесконечно давно, хотя и года не прошло в армии. Память о Маринке вызывала тоску и злость одновременно, её тонкая фигура с длинными черными волосами, она была бесконечно красива... и вероломна... Тяжелая схватка с Донецким на финале чемпионата Москвы по каратэ, отбитые предплечья и голени. Юпитеры подиума... И мрачный бой с двумя уголовниками в подъезде, ощущение холода лезвия под сердцем...

Сердце всё частило, всё не могло успокоиться.

Картины прошлого пронеслись быстрым калейдоскопом, потом усталость взяла своё. Москва отдалилась, уменьшаясь, пока не канула в небытие.

Той жизни как будто не было... - он снова провалился в сон.

 

+ + +

 

С каждым днем прибавлялось тепла - солнце грело всё ощутимее, напоминая, что зима не вечна. Ему радовались, подставляли спины погреться. Слабо верилось, скоро тепла станет так много, что люди и звери будут искать любую тень, прячась от жарких лучей.

Однако ночи были всё так же же холодны, местный климат вообще славился такими перепадами температур, что порой и летней ночью зуб на зуб не попадал.

Далекие массивы гор на юге смотрелись отчетливее, кромка их вершин зубчатой полосой выделялась на фоне неба. Они были там как постоянное напоминание о войне.

Как всегда, до завтрака, Олег вовсю попыхтел в спортгородке для поддержки "формы" - не военной, конечно, спортивной. После пятнадцатиминутного разогрева, работы со связками и растяжкой, он приступал к одной и той же ежедневной задаче - отработке ударов. Это была самая загадочная часть обучения. Уже много лет в боевом единоборстве, Олег успел познать многое. Но, как и в любой работе, чем глубже ты проникаешь в неё, тем больше обнаруживается нюансов. Казалось бы - простое дело, вот например прямой удар кулаком от бедра. Шинхан школы (учитель) называл его "пин-кун", а у каратэков это "дзуки". Олег помнил уже три периода в своей жизни, когда он думал, что понял смысл и физическое ощущение правильного удара. Он умел бить молниеносно, разрушительно. Ни одного лишнего движения, ударная часть кулака, собрав инерцию тела, идет строго в одном направлении, не расходуя силы, не делая качаний, не "плавая" в конце. Если смотреть в зеркало на удар - кулак словно из ничего появляется прямо перед тобой, самого движения даже не видно. И всё же, проходит немного времени и ты понимаешь, что тут своих деталей немеряно, а ты и не подозревал, что такие есть. Что находишься только у подножия горы. Взбираться надо дальше... От юношеских "достижений", когда показывал дружкам, как отбивать ударом ребра ладони горлышко у пустой бутылки из-под пива, до изнурительных тренировок и побед, когда чувствуешь себя обладателем даже не просто могучего оружия - обладателем знания, имеющего силу!..

И терять такое было нельзя.

Тем более - на войне.

 

+   +   +

 

Первое время после учёбки, когда был ещё в десантуре, многие ребята заглядывались на его тренировки, вызывали на спарринг. Там было немало самоучек-каратэков, самбистов, знатоков самых удивительных смесей стилей всего и вся. Вообще спорту в армии уделялось постоянное внимание, и в спортгородках всегда можно было увидеть бойцов, тренирующихся с нунчаками или ножами. Многие усиленно качали мускулы, поднимая танковые траки, ведь мощные бицепсы означали пропуск в клуб "элиты" десанта. Но в спаррингах, как правило, ставка была на грубую силу и нечувствительность к боли. Олег старался обыгрывать их не обидно, всего на чуть-чуть.

В разведке всё было иначе. Ребята из четырех отрядов посматривали на него, но спарринговать не спешили. В разведке всё хитрее. Не принято идти напролом, принимать удар на грудь и кричать "ура". Разведчики только назывались "мотострелковый отряд", а на деле это был спецназ, привлекать внимание к себе не в их правилах. Лишь иногда, заметив необычный приём в тренировках Олега, подходили, просили показать медленно, объяснить смысл.

Собственно, и в спецназ Олег попал после демонстрации своих рукопашных умений. В горном ущелье, куда однажды зашёл спецназ, оказалось все непросто. Участники так называемой "вооруженной оппозиции" заранее овладели высотками в местности, куда ночью вышел спецназ, дозоры что тех, что других, тупо не заметили друг друга. Утром, когда всё выяснилось, открыли огонь. Разведчики отошли, вынося раненых, но логикой боя уткнулись в кишлак с душманским схроном. И здесь, что называется, "попали". Их взяли в клещи, огонь противника не давал поднять головы, а вертолёту сесть было негде. Пришлось армейским частям вызволять спецназ. Олег тогда сумел проявить себя в кишлаке, куда зашел бой, да так, что лейтенант спецназовцев запросил его себе в отряд...

А потом, уже в спецназе, Олег понял их психологию. Разведчики не любят шума и театральных эффектов. Успешное сражение - это не лобовая атака на противника, чья возьмет. И дело даже не в каком-то особенном оружии. Бой разведчиков - тщательно подготовленное действие, хирургически-выверенное вмешательство. Тут всё - просчет особенностей рельефа, расстановка группы, планирование огня, учёт любых возможных случайностей - и только потом проникновение на контролируемую противником территорию для достижения поставленной задачи и четкого отхода. Ни одной смерти в отряде того лейтенанта ещё не было. Даже ранение - редкость. Когда ошарашенный противник, наконец, соберётся с силами чтобы ответить, здесь уже пусто. Никто ждать не будет. Именно поэтому они и являются наиболее эффективной частью войск "ограниченного контингента" в Афганистане.

Их основная задача сейчас была - не допустить поступления оружия, медикаментов и пополнения к душманам. На территории страны никакое вооружение и амуниция не производились. Абсолютно всё оружие приходило из Пакистана, и частично Ирана. Множество государств запада вкладывали деньги в это противостояние с СССР, к ним присоединились Китай и Иран. Учебные лагеря на территории Пакистана ежегодно готовили десятки тысяч человек. Множество горных троп позволяли сотням пуштунских караванов провозить оружие и медикаменты в организованные на территории Афганистана банды моджахедов. Это были горы Памира, а они очень хороши, чтобы прятаться...

Для этого и нужен был спецназ - чтобы запечатать эти горы.

 

+   +   +

 

После встречи с ротным командир вернулся нахмуренный. Собрал группу в ленинской комнате.

Согласно последним агентурным сведениям караван, на который они охотились, почуял опасность и растворился в горах. Предстояло серьёзно поломать голову, чтобы не допустить его просачивания вглубь страны.

Некоторое время назад, после крупных успехов спецназа, душманы отработали новую тактику действий. Вот большой караван из Пакистана переходит границу, идет выбранным маршрутом, автомобильным или гужевым, которых не больше сотни на весь Афган. Но стоит летчикам или наземным патрулям его спугнуть, как моджахеды перестраиваются. Караван моментально разгружается, оружие и боеприпасы укрываются в заготовленных схронах, пещерах, кяризах (подземные тоннели), а то и раздаются на хранение жителям близлежащих кишлаков. Все тщательно учитывается и после с них обязательно спросится. Сами душманы превращаются в улыбчивых мирных дехкан. Вот на этом этапе его уже очень сложно найти. Придется ждать, денно и нощно поисковыми группами прочесывать весь вверенный район, делать засады, облёты, поджидая, когда вновь собранный воедино караван двинется в путь.

Собственно, лейтенант говорил известные вещи, но все внимательно слушали. Информация о новом караване пришла уж недели две тому. Сообщение поступило от достоверного источника - до сотни верблюдов, крупная добыча. Кто сможет взять - считай весь отряд с орденами и медалями. Так что мотивировка - ого-го. Но найди-ка его, когда он "рассыпался" где-то в горах, затаился... А не найдешь, весь этот смертельный груз придет в целевые зоны, где к его боевому охранению добавятся отряды из банд, что контролируют конечный пункт назначения. Разбежится-растечётся смертельный груз по всем отноркам в горах, по аулам и кишлакам в зоне боевых действий, по духам да душманам. И скажется это на всех ребятах "ограниченного контингента", выполняющих "интернациональный долг". Скажется через большую кровь, через засады и нападения, минирование территорий, обстрелы автотранспорта, подбитые в небе железные птицы, пораженные загадочными американскими "стингерами"...

Потому все дольше засиживались командиры за картами, все чаще двойки "пчёлок" уходили на облеты, и все реже спали на базе спецназовцы "мотострелкового батальона", как они числились на карте для пущей секретности.

 

3. Древний Огонь

День выдался спокойным, и после обеда рядовые разведчики вновь пошли достраивать баню. Что сказать, баня вообще понималась самым роскошным удовольствием, и бойцы, не считаясь с временем и трудами, постоянно её улучшали. Впрочем, чему удивляться - помыться северные воины любили куда больше местных крестьян.

На взгляд Олега, банное сооружение на базе имело самый обычный непритязательный вид. Просто землянка из нескольких помещений с небольшими оконцами наружу. Печь, котёл и вода - вот что делало её столь популярной.

Кроме бани стояли ещё несколько временно-постоянных сооружений, включая столовую, казарму, ленинскую комнату, сборную железную конструкцию для складских нужд. А дальше - ограждение из двойного ряда колючки и обширных минных полей снаружи.

Какое-то внутреннее беспокойство после тревожного сна ещё сохранялось в душе, не давало покоя. Вспомнилось, как в учёбке прапорщик Пикаржевский, назидательно вещал:

- Нет ничего более успокаивающего, чем чистка личного оружия... - и, помолчав, добавлял с хитрецой, - если ты мужчина.

Олег подумал, что это хорошая мысль. Зашел в оружейную и взял свой АКМ. Личное оружие обычно чистили в соседней комнате, и Бестужев направился туда. Против ожидания, не одному ему пришла подобная мысль.

За вторым столом сидел разведчик и даже со спины он узнал командира группы.

Тот обернулся с вопросом в глазах. Но, увидев автомат в руках в руках Бестужева улыбнулся:

- Вот молодец!

Олег прошел к соседнему столу, положил оружие на стол. Ему сейчас хотелось бы побыть одному, но присутствие лейтенанта, в общем, было кстати.

Командира звали Карен Амирханян. Рост выше среднего, вытянутое лицо, прямой тонкий нос с горбинкой. Волевые сжатые губы, а когда говорил - то размеренно, будто выверяя слова. Олег легко сошёлся с ним, была какая-то внутренняя симпатия у обоих. Да и чувствовалась в нем интеллигентность, не того сорта, что всех критикует и смотрит свысока. Скорее это был умный и образованный воин.

На лейтенантской груди красовались ордена "Знамя" и "Звезда", и еще медаль "За Отвагу". В пехоте это редкость, но в спецназе по два ордена было у многих. Пулемётчик Жанбеков давно ещё рассказал Олегу, что Карен бросил Университет в Москве и пришёл добровольцем на призывной пункт. А сержант Гилимханов добавил, что у Амирханяна какой-то известный отец, архитектор или художник, который мог запросто "отмазать" его от армии. Но таков был личный выбор Карена. И ребята, все как один, уважали его за это.

Перед командиром на столе лежали части разобранного ПБ - бесшумного пистолета с толстым чёрным глушителем. Но сам он уже какое-то время сидел неподвижно, задумавшись.

- Если мешаю, могу уйти, - начал было Олег, но Карен перебил:

- Всё нормально. Садись.

Он спокойно смотрел, как Олег отсоединил магазин, отвел затворную раму и проверил патронник, как вытащил из приклада круглый пенал, достал металлический ёршик и другие инструменты. Приступил к работе.

- Железо любит, когда его чистят, - словно сам себе произнес Амирханян.

Рядом из столовой доносились звуки радио. Шёл концерт мастеров искусств. Голос Георга Отса, глубокий и сочный, запел: "Устал я греться, у чужого огня..."

- Огонь и железо родственники, - вдруг сказал Карен.

Бестужев с интересом повернулся:

- Они слишком разные.

- Это так. Но оба подчиняются Марсу, богу войны. Это надо помнить. Многие вещи особенно хороши друг с другом.

- Как хлеб и масло? - съязвил Олег.

Командир тихонько рассмеялся. Похоже, у него было хорошее настроение.

- Огнестрельное оружие всегда связано с железом.

- А у меня тут огонь на железе столько грязи оставил, ввек не счистить, - Бестужев занялся поршнем, почти совершенно чёрным от нагара. - И почему после чистки, через несколько дней металл снова становятся грязным?

- Чисть, воин! От чистоты твоего оружия зависит жизнь не только твоя но и твоих друзей! - назидательным тоном произнес лейтенант, и тут же, совсем по-другому, добавил: - Когда-то огонь для этих мест значил очень много. Знаешь, мои предки сражались здесь и тысячи лет назад.

- Ого! - Бестужев заинтересованно поднял голову. - Откуда тебе известно?

- Они были зороастрийцами. Слыхал про Урарту?

- Огнепоклонниками?

- В то время все были огнепоклонниками. - Карен покачал головой. - Азербайджан знаешь что значит? Азербайджан в переводе значит "огненная земля", потому что там нефть, которую всегда брали греки для своего боевого огня. А зороастрийцы брали чтобы освящать храмы этим огнём. До сих пор обычай сохранился, вспомни наш "вечный огонь" у Кремля. Все эти места были зороастрийскими. Мусульманство тогда ещё не родилось. И земли нынешней Турции, и Иран, вплоть до Индии. А особенно Афганистан. Написано, что Заратустра родился здесь, в афганском Балхе, откуда зороастризм распространился по миру. Понимаешь?

Олег кивнул, но без энтузиазма. Тема Заратустры была далека для него. Куда ближе был разобранный АКМ на столе и грязная льняная ветошка с оружейным маслом.

Концерт мастеров в соседней столовой продолжался. Неожиданно запела Алла Пугачёва - "Без меня".

Оба слушали молча.

"Ты ищи себя, любимый мой... ты найдешь себя, и мы ещё споем..."

Слова песни сейчас задевали почему-то очень глубоко. Мысли Олега, как и в сегодняшнем сне, снова невольно перенеслись в далёкую Москву. Вспомнилась Маринка, представились совсем другие моменты, куда более личные, нежные. Дача в Перхушково, дождь из капель и цветков черёмухи на её темных волосах... Полные восторга глаза, обращённые на него. Вспомнил свою гордость. Свою готовность сделать для неё буквально всё что захочет...

- Знаешь, - вдруг прервал его мысли голос Амирханяна, - я много глупостей делал на гражданке. Но об этой не жалею.

- О какой?

- Что бросил Университет... Понимаешь, я тогда влюбился. И она была для меня всем. Именно из-за неё я ушёл в армию, как мальчишка ушёл. Потому что хотел доказать ей, что я мужик, а не насекомое! Я должен был!

- Доказал?

Карен повернулся, пристально посмотрел. Ответил медленно:

- Конечно доказал. Только не ей. Самому себе. Женщина может перевернуть у нас всё внутри. Вот как эта песня. И тогда мы понимаем, что настоящее, а что нет. Даже не важно, мы с ней или уже нет.

Олег промолчал. Его собственный опыт был немного другим, и память о нём оставила в душе след, похожий на ожог.

- Я знаю, ты такой же, - продолжил Амирханян. - Когда я просил, чтобы тебя перевели в мой отряд, капитан рассказал. Тебе предлагали уйти в спортивную роту в учёбке. Все же - мастер спорта СССР... Но ты - отказался! Так поступить может только воин. Мужчина.

Олег закончил с поршнем и взялся за камуру. Говорить не хотелось.

Песня закончилась, и Пугачёва начала другую - про паромщика. Тема судьбы лишь добавила глубины в эту странную беседу.

- Меня тоже пытались "отмазать" от войны в Афгане. Отец старался. Он известный художник в Москве. Говорил, что никак не может меня понять... А мне кажется, я сейчас хорошо понимаю всех наших ребят. Мы никогда не отступаем. Потому что мы мужчины. Позади нас не только Родина, но и первая любовь, которая уже была у каждого. Это наша сила. И мы хотим, чтобы наши женщины гордились нами!

Бестужев вдруг уловил его волну. Не умом, не мыслями. Он вдруг прочувствовал эту тесную связь, понятие Родины как женского начала, которое любит и ждёт тебя, всегда. Потому, что вы - одно. И для этой женщины-Родины ты готов сделать всё что угодно. Готов драться за неё, готов даже отдать жизнь.

Они затронули какую-то очень глубокую струну и замолчали, немного стесняясь этого нечаянного пафоса.

Оба углубились в чистку оружия, шурша и позвякивая своим боевым железом.

Прошло минут пять, прежде чем лейтенант снова заговорил.

- С отцом просто. В моём роду было больше кшатриев, чем брахманов. Понимаешь меня?

Олег кивнул. Занимаясь восточными единоборствами, он в свое время подковался и по части восточной философии, чтобы глубже проникнуть в мастерство кунг-фу. Древние называли кшатриями "людей огня" - бесстрашных воинов с сильной волей, из среды которых избирался правитель. Брахманы были чуть ниже в этой иерархии, "люди воздуха". Их предназначением было создавать искусство и ведать знаниями.

Амирханян неожиданно приложил эти понятия к простой советской жизни, и они сразу заиграли новыми красками. Выходило, что солдатская доля куда почётнее работы художника. Эх, если бы в жизни было всё так просто.

Пугачёва ушла и у микрофона уже была Роза Рымбаева. Её звонкий молодой голос протяжно пел:

           

            Мир, какое небо надо мной,

            Мир, какой простор, какой покой!

            Мы связаны с тобой,

            Навек одной судьбой,

            Моя земля, моя земля, земля моя!

 

Музыка была красивой и торжественной, она очень соответствовала моменту.

- Знаешь, - сказал лейтенант. - зачем мы здесь?

- Конечно, - кивнул Олег. - Выполняем свой интернациональный долг.

- Ну да. Но я не об этом. Вот эта земля, Афганистан... Она не нужна нам. Мы не для этого воюем, чтобы забрать её. Земли у нас и своей много.

Бестужев вдруг вспомнил недавнюю ночную засаду. Чавкание автоматов с глушителем, бешенство пуль, рвущих борта замершего грузовика. Вспомнил выпавшее тело водителя с бородой почти до пояса и глубокими ранами в груди.

- Зачем?

- Это великое счастье, что мы воюем на чужой земле. Что здесь, а не в наших городах, свистят пули и падают люди, здесь взрываются мины и летят боевые вертолёты. Мы - форпост мира для Родины, понимаешь?

И тут же другие картины пронеслись в воображении Олега, словно туманные образы возможного, страшного будущего. Хаос и разрушения на улицах советских городов, плачущие и бегущие дети среди взрывов, мертвые тела на тротуарах.

- Понимаю, - сказал он, невольно содрогаясь.

- И ещё. Мне показалось, ты немного жалел тех мужчин в перехваченном нами грузовике ночью. Так? Думал, они не душманы?

- Погоди, с чего ты...

- В общем бумага, что ты достал у пассажира, сидевшего рядом с водителем, оказалась не простой. Там что-то про большой караван, которого ожидают душманы. Думаю это тот же, что мы ищем.

Карен вдруг с отчетливыми звуками собрал части оружия в единое целое и звонко щёлкнул курком своего пистолета. Потом любовно его погладил:

- А значит недолго нам сидеть без дела!

 

 

4. Охота вертушек

 

Утро выдалось хлопотливым, ибо рота пошла на "выход".

Сразу после завтрака в ружкомнате получили оружие, боеприпасы, радиостанции, гранаты. Затем хозяйство - горные ботинки, сухпайки, камуфляж. На плацу комбат Чернов смотрел на всех строго и требовательно - не скажешь, что самому лишь тридцать четыре года. Двадцатипятилетние лейтенанты, командиры групп, докладывали и получали задания, шифры и программы радиосвязи. Группы усилили радистами и саперами. На пулемётчиков было страшно смотреть - рюкзаки весили больше их самих. Гранатомётчики не лучше, АГС-17 "Пламя" не намного легче "Утёса" с оптикой. Словно собрались воевать с бронетанковой дивизией. Но никто не жаловался. Достаточно побывать хотя бы в одной серьезной перепалке, чтобы вес оружия больше никогда не воспринимался помехой.

Группы погрузили в крытые машины и повезли к дальнему аэродрому. Предусмотрительность была не лишней. Передвижения отрядов специального назначения должны быть секретными, иначе эффекта неожиданности не добьёшься.

На вертолётной площадке, под рёв раскручивающихся лопастей, залезли в транспортные "пчёлки" Ми-8, по десять-двенадцать разведчиков на борт. Ещё минута, и земля оторвалась от колёс, оставляя внизу горбы пологих оврагов, расчерченные диагоналями полей и кривыми нитками высохших рек. Как всегда, сверху земля опять показалась гладкой и чистой, словно приукрашенной. Наверное от того, что глаз уже не видел мелких деталей, всегда всё портящих...

Двойки "пчёлок" разделились, направляясь к своим районам бдения.

Разведчики поместились на длинных откидных лавках вдоль бортов, спиной к иллюминаторам. В них были хорошо видны летевшие рядом "крокодилы" - бронированные тяжеловооруженные Ми-24, сила подавления во всей её красе и мощи.

Пилоты и командир смотрели в иллюминаторы, о чем-то спорили, тыча пальцами в карту. Пилоты прибыли всего месяц назад и к местности ещё только привыкали.

 

 

+   +   +

 

Первый караван попался им через полчаса.

И караваном назвать-то сложно - пять верблюдов, да два с половиной ишака. Животные тёмными точками виднелись на петляющей, хорошо заметной сверху дороге.

"Пчёлы" сразу пошли вниз, запирая караван с обеих сторон. "Крокодилы" продолжали барражировать в небе. Если кто-то внизу решит пострелять - раскатают в пыль!

Ещё до того, как колёса коснулись почвы, пулёметчики спрыгнули на землю и заняли позиции. Разведчики следом, залегая возле вертушек, образуя круговую оборону.

Олег, со своим вторым отделением, снова был в досмотровой группе. Они осторожно приблизились к четверым афганцам, придерживающим свои чалмы, чтобы их не сдули всё ещё вращавшиеся лопасти.

Верблюды, перепуганные поднятым ветром и гвалтом, то и дело гортанно вскрикивали и пучили глаза, но погонщики уверенно держали их на железных цепочках. Сами стояли ровно, протягивая и тряся своими документами. Одеты были в коричневые рубахи до колен, с накидками, похожими на простыню, тёплые куртки поверх этого. На ногах поношеные кроссовки, а головы венчали чалмы, свободный конец которых свешивался едва не ниже рубах. Чернота бород прорежена сединой, темные загорелые лица неопределенного возраста, с равной вероятностью можно дать и сорок и все шестьдесят.

- Пуштуны, - сказал идущий рядом Коля Мосевнин и сплюнул в пыль. Автомат он держал наперевес, предохранитель снят.

- Это точно! - подтвердил сержант Гилимханов, державшийся чуть позади.

Группа из второй "пчелы" подошла одновременно.

Толмач Бешаров, из третьего отделения, начал объясняться с бородатыми стариками, проверять документы, показывая их подошедшему лейтенанту. Но того больше интересовали пожитки, гружёные на животных. Собственно и одного взгляда было достаточно, чтобы признать - караван был мирным. Притороченные мешки с пшеницей, обвязанные многочисленными верёвками, длинные палки, обрывки ковров в качестве попон, два старых стола, привязанных кверх ногами, несколько грубых клеток с птицами, жестяные вёдра.

- Проверьте мешки, - крикнул командир, щурясь на солнце, - может в зерно что-нибудь засунули!

Но ничего крамольного в мешках не обнаружилось и, хлопнув по плечу старшего старика, лейтенант сделал круговой жест.

Пора было двигаться дальше.

 

 

+   +   +

 

В первый вылет они больше никого не встретили. Зато во втором было веселее.

Один за другим попались три каравана, куда крупнее первого. Высадки, занятие позиции, досмотры. Десятки верблюдов, лошадей и ишаков обыскать - дело не быстрое. Улыбающиеся афганцы с затаенным страхом в глазах - только старики и подростки.

И снова никакого оружия. Ну прямо мирный край!

Олег видел, как губы у командира сжимаются все плотнее. По его приказу, Бешаров теребил погонщиков по-одному, не встречались последнее время чужаки? Афганцы делали большие глаза и трясли бородами - нет, никого пришлого не было ещё с осени.

Ну да, конечно...

И снова они в воздухе, возвращаются для дозаправки вертушек.

Обычные "выходы" идут на удалении до ста двадцати километров от базы. Сто двадцать туда, сто двадцать обратно - считай полтора часа надоедливой тряски в воздухе, с оглушающим шумом турбины над головой. А Ми-8 это не гражданский лайнер с мягкими креслами и приятными стюардессами. Жёсткая откидная лавка с дермантином, автомат бьёт по коленям, а вместо спинки - острое ребро иллюминатора. Так что наслаждайся как умеешь...

Разведчики молчали, пытаясь расслабиться в кабине. Прикрыв глаза, Олег оценивал события дня. Несомненно, сегодняшняя операция имела целью нечто большее, чем обычное патрулирование дорог. Соседние роты тоже участвовали в "выходе", а значит в небе полно "вертушек". Наверняка решено потрепать нервы у спрятавшихся "духов", и кое-кто может начать нервничать. Расчет - заставить сделать ошибку, а то и вовсе спугнуть из временного укрытия.

Порой Олег ловил на себе задумчивый взгляд лейтенанта Амирханяна. Тот ему еле заметно кивал.

Внизу проносились чётко очерченные поля, попадались кишлаки - глинобитные, квадраты дворов с беловатыми самодельными стенами-дувалами лепились друг к другу, словно ячейки сот. Вертушки облетали их стороной.

Тут, в предгорьях, было больше и оврагов, проточенных речками, и старых каменистых холмов. Где-то здесь прятались схроны, тайники, закладки, а возможно и оборудованные скальные зенитные и пулемётные точки. Нужен был хороший десант, чтобы осмотреть всё это, все показавшиеся сверху подозрительными овраги, прочесать кишлаки, заглянуть в каждую щель и дыру в горах.

Но на это не хватило бы ни людей, ни времени.

И десантов пока не высаживали.

 

 

+   +   +

 

Их выслали и в третий раз, и теперь они приближались к предгорьям. Летели низко, до поверхности не больше тридцати-сорока метров. Командир что-то настойчиво показывал на карте второму пилоту. Горы стали ближе, обступили со всех сторон. Вертолёты шли, используя складки местности, уже на минимальной высоте. По команде лейтенанта открыли люк и пулеметчик сел у закрепленного здесь пулемёта, впившись глазами в проносящиеся внизу скалы. Ветер, врывающийся через открытый люк, холодил всю кабину.

Прямо по курсу, в километре, показался маленький уступчатый кишлак домов в пятнадцать. Его зелёная зона, расположенная чуть ниже, смотрелась мертвой порослью сухих стволов. Слава богу - ещё не зелёнка.

Внизу промелькнула мелкая речка. Небольшое стадо овец.

Командир обернулся и поднял руку.

-  Досмотр кишлака. По разведданным тут тихо, только мирные дехкане. Однако будьте на стрёме. Это горы!

Ребята отреагировали кивками, хотя и поморщились. Обычно досмотры заранее готовились, с ориентацией по местности, расстановкой засад, минированием отходных троп. Но задача была предельно ясна. При поиске пропавшего каравана решено пощупать любые попутные местечки, поискать возможные схроны.

"Пчела" сделала манёвр и кишлак отклонился вправо. Впереди появилась и быстро приблизилась широкая лысая горка. Вертолёт открыл огонь из пулемёта прямо перед собой и пошёл на снижение, с размаху сев на неровную землю. Покатился по камням, чувствительно подпрыгивая. "Крокодилы" ревели в вышине, пугая всех своим грозным видом. Бортовой пулемётчик, сдвинув свой агрегат от люка, сноровисто освободил проход.

- Быстрее! - заорал пилот, оборачиваясь.

Первым по логике высадки выскочил Жанбеков. Отбежав на десяток шагов по прямой от люка, упал на землю, примостив свой пулемёт и изготовившись стрелять. Это была стандартная процедура, чтобы дать возможность остальной группе безопасно покинуть крылатую машину. Но опасения были напрасными - встречных выстрелов не было. Следом попрыгали остальные, в туче поднятой пыли. Они подбегали к Жанбекову и ложились с обеих сторон от него, фронтом к кишлаку. Олег вышел пятым, стараясь не отставать от Амирханяна. Видно было, как на соседнем взгорке их манёвр повторила вторая вертушка группы.

Вертолёты тут же взмыли, надсадно ревя движками и, заваливаясь вправо, покинули зону высадки. "Крокодилы" снова с ревом прошли над кишлаком, распугивая собак и ишаков.

Теперь оставалось поставить пулемётную точку на ближайшей высотке и начать прочёсывание.

Время приближалось к трем дня...

 

+   +   +

 

Досмотр кишлака всегда был неприятной процедурой для Олега. Без спроса входить в чужое жильё, видеть личные пожитки, спешно укрывающихся женщин, испуганных детей... Кто они? Враги? Если нет - то где их мужчины?

Дехкане, пожилые, согнутые, с вечно виноватыми лицами, послушно кивали, отворяя свои двери. "Дуст! Дуст!" (друг) - протягивали свои бумажки с арабской вязью и печатью. Но, несмотря на заявляемую дружбу, мальчишки-пастухи тут же погнали отару овец куда-то в сторону.

Но им предстояло не только смотреть на то, что обычно скрывают. Они должны были проверить тут каждую комнату, каждый угол, каждый сундук.

Пулемётчики и снайпер уже закрепились выше по горе и группа чувствовала себя относительно спокойно. Хотя спокойно в этих местах даже душманы себя чувствовать не могли.

Дома были не глинобитными - присутствие близких скал позволяло строить из разно-размерного камня, используя глину лишь как заполнитель. Приземистые здания вставали друг над другом, следуя подъёму горы, одноэтажные, изредка двухэтажные, с травяными крышами. На месте потолков из стен наружу выпирали концы уложенных тонким слоем иссохших стволов. Дворы маленькие, не то, что на равнине.

Людей было мало. Похоже, вертолёты их распугали, заставив сбежать одним им известными тропами. Но группе были нужны не люди.

Передвигались от двора к двору, разделившись на три отделения. В отделении Бестужева местных вполне сносно понимал казах Жабор Жанбеков, перебрасывался с ними одному ему понятными словами.

Досматривали дома по очереди, поднимаясь снизу к расположенным более высоко. Во дворах был обычный афганский хлам, поломанные плетёные корзины, крынки с отбитыми краями, старые корявые тонкие стволы прислонены к стенам. Попадался металл - помятые диски от автомобильных колёс, куски обшивки кузовов. В одном дворе лежала куча старых покрышек - здесь из них делали тапки, весьма популярные у местных.

Заливались злобным лаем огромные рыжие безухие собаки, хозяева загоняли их в тёмные комнаты или загораживали в углах, делали останавливающие жесты руками.

Разведчики поднимали этот хлам - не спрятано ли что-нибудь за ним. Внимательно осматривали землю на предмет недавних кладок. После дворов входили в дома, не пропуская ни одной комнаты. Фонарями освещали тёмные углы, проверяя все - самодельные комоды, столы, сундуки. Поднимали пыльные циновки, разглядывая полы. Все это под бормотание стариков, причитание женщин, лай собак и стрёкот вертушек. Но все эти звуки были не опасными.

Когда прошли два ряда домов, что-то изменилось. Олег каким-то шестым чувством это уловил. Какая-то незаметная перемена в поведении сельчан. И чем выше они поднимались, тем сильнее росла тревога. Лейтенант Амирханян со вторым отделением прочёсывал рядом соседний дом. Он был деловит и зол, бесцеремонно отпихивая афганцев и быстро осматривая всю их рухлядь, Олег слышал его громкий холодный голос. Последовал его примеру, стараясь не задерживаться на мелочах. Дворы были чисты, никаких новых раскопок. Дома тоже содержали только нехитрый скарб дехкан.

Когда подошли к последнему ряду, афганцы куда-то испарились. Перед ними был большой дом за каменным дувалом. Никто не открыл ворота, за которыми басовито и угрожающе рычал невидимый пёс, сколько они ни стучали. По приказу командира, сержант Гилимханов приволок седобородого аксакала, трясшего головой с испуганно вытаращенными глазами.

- Скажи им, пусть откроют дверь! - крикнул лейтенант.

Гилимханов повторил слова командира на двух языках, старик что-то пролопотал в ответ.

- Говорит, что тут никто не живёт, товарищ лейтенант. Мол давно уехали.

- Ага, а собака сама себя кормит, - саркастично поддел Мосевнин, щелчком снимая предохранитель на автомате.

- Разберись с ней, - бросил лейтенант.

Доски были крепкими и лишь со второго удара дверь слетела с петель. Рванувшийся рыжий пёс был застрелен двумя выстрелами в упор. Посуровевшие бойцы осторожно осмотрели двор - самый крупный из всех в этом селении. Тут было чище, похоже, жил не простой дехканин. Никаких следов животных или ремёсел. Запертые двери дома они тоже вышибли, выставив перед собой стволы автоматов, вошли внутрь. Здесь не было ощущения запустения, все аккуратно прибрано, ничего не валяется. На стенах и полу плетёные циновки с выцветшим геометрическим орнаментом. Но, как и в остальных домах, пожитки не содержали ничего крамольного, никаких следов оружия, никаких тайников.

Бестужев переглянулся с Амирханяном - оба чувствовали, что-то здесь не так. По неровной деревянной лестнице поднялись на второй этаж - с тем же успехом. Хозяева отсутствуют, но ничего противозаконного нет. Может и собака одна жила - ведь и через забор могли соседи подкармливать, подкидывать еду...

Вышли наружу, смущённые. Подошёл радист с вопросом в глазах - вызывать вертушки? Лейтенант рассеянно кивал, обходя дом со стороны. И вдруг вскрикнул, глаза его загорелись.

Олег посмотрел в ту сторону - дом как прирос одной стеной к горе, а может гора и была этой стеной. Догадка следом вспыхнула в его уме и, вслед за командиром, он бегом вернулся в дом. Они врывались в комнаты и сдирали со стен эти старые циновки, поднимая клубы пыли. Но за ними только стены - старые, неровные. Простукивание было глухим, никаких пустот не обнаруживалось. Спустились и повторили операцию в комнатах первого этажа, с той стороны, что примыкала к горе. И снова - ничего.

Тайник удалось обнаружить на пятачке под лестницей. Тщательно замазанная стена на стук отдалась легким, пустым звуком. Амирханян сам выломал сухую глиняную преграду с вмазанным жёстким тростником. Втроём с Мосевниным, они по-очереди протиснулись в узкий лаз.

Ход был небольшим - тянулся не больше пяти метров. В неровном свете фонариков открылись две пещеры, крупная, метров тридцати, и помельче. В обеих стояли ящики, накрытые большими брезентами. Командир сдёрнул один, ножом взломал крышку коробки - но там было не оружие.

Четкими рядками лежали упаковки бинтов и пластыря, баночки с мазями, таблетками, металлические ванночки с крышками, ампулы с жидкостью.

- Нашли-таки! - торжествующе выдохнул лейтенант.

- Да тут целый госпиталь! - ахнул Олег.

- Срочно вызывай транспортников, - уже кричал Амирханян радисту. - У нас тут тонна душманских медикаментов. Гилимханов, организуй мне нормальную оборону! - и, повернувшись к Бестужеву, добавил: ну всё, считай на медали накопали...

 

5. Планирование маршрута

 

Через два дня разведрота снова была "в деле". Похоже, захваченный склад медикаментов подстегнул духов срочно доставить груз к своим бандам, не дожидаясь, пока шурави (советские, от иранского "шура" - совет) раскопают тайники по-одному.

Агентурщики сообщили, караван собирают вновь и в ближайшие дни можно было ожидать его движения. Наблюдатели отметили возросшее число "дехкан", прогуливающихся по горам, часто с детьми для маскировки, а также пастухов с небольшими отарами - стандартные приемы "прощупывания" дороги.

Были просчитаны возможные маршруты, наилучшие места для засад, определены силы и средства. И теперь их снова погрузили на вертолёты с экипировкой для трёх-четрырёхдневной засады - оружие, двойной комплект боеприпасов, сигнальные патроны, приборы ночного видения, вода в контейнерах, утеплённое обмундирование и спальники. Дольше сидеть не получится - батареи в рациях и ночных прицелах не вечные. Группы усилили радистами, сапёрами, пулемётчиками и гранатомётчиками.

В месте предполагаемого прохождения каравана пролегали пять троп, которые с равной вероятностью могли быть избраны мятежниками для провода животных. Они шли по трём перевалам с довольно сложной горной обстановкой, разделяясь потом. Ожидать караваны было решено в долинах или ущельях после перевалов, где проходили тропы. Роте капитана Подкопаева, в которую входила группа Амирханяна, доверили две долины в восточном направлении. Одна из них досталась группе лейтенанта Пушкарёва, другая - лейтенанту Амирханяну. Предстояло к ночи выйти на указанные рубежи, для поддержки выделялись две пары "крокодилов", что будут дежурить на расстоянии 15-минутного подлёта, и в получасе езды - бронегруппа.

Как всегда, соблюдение скрытности и скорость выдвижения к намеченной зоне являлись важнейшим условием успеха засады. Вертушки подняли их, когда солнце уже приближалось к горизонту, и направились на юг, к горам. Но не сразу, конечно. Вертолёт слишком громкая штука, чтобы был незаметным. Поэтому, сместившись в сторону, применили манёвр ложного зависания над несколькими районами, чтобы запутать возможных наблюдателей моджахедов.

Около девяти вечера отряд выгрузился и теперь предстояло выйти в темноте на расчетные позиции - а это примерно шесть часов перехода в горах. Лейтенант построил группу в колонну, выслал дозоры, и тронулись в путь. Ночные переходы были обычным способом движения разведчиков, стремящихся всегда оставаться в тайне. Если их передвижение будет вскрыто, в лучшем случае засада сорвется. А в худшем - придется принять бой со значительно превосходящими силами противника.

Вокруг было спокойно.

Дозоры шли быстро, никто на пути им не повстречался. Через шесть часов изнурительного подъема, уже под утро, встали на днёвку. Выходило, что они где-то в километре от обозначенной долины - предположительной зоны возможного прохода каравана. Идти туда когда светает - командир не захотел. Выбрав закрытые от взгляда расселины в скалах на подходящей высотке, лейтенант разместил группы по отделениям, приказав Гилимханову выставить охранение. Но тот и сам уже взмахом руки указывал бойцам своего отделения куда идти.

Олег, взмокший и выдохшихся, с удовольствием откинулся на землю, глядя в наливающееся светом небо. Рядом бухнул свой рюкзак Жанбеков, затем осторожно положил пулемёт. Вытер бисерины пота на лице и простодушно улыбнулся:

- Добрались!

Олег приподнялся, тоже улыбаясь. Оглянулся, проверяя как резместились остальные разведчики его отделения. Проверил, с каких направлений просматривается их "лёжка". Получалось, что командир выбрал место практически идеально - их высотка спереди не имела высоких гор, а сзади и по сторонам была прикрыта скалистыми подъёмами. Заметить группу теперь можно было, лишь подойдя в упор.

Потом дополз до каждого из своих, проверяя чтобы оружие было в полной боеготовности. Теперь они находились на вражеской территории и надо быть готовыми ко всему.

 

+   +   +

 

Отряд отоспался, отогрелся под дневными лучами солнца. Скоро, летом, днёвка станет пыткой из-за пылающего светила. Но сейчас это мягкое тепло ох как нужно было уставшим телам.

Отдохнувшие бойцы перекусили сухим пайком, вскрыли консервы и с удовольствием употребили их с хлебом, запивая водой из фляг. Лица ребят посветлели, раздались шуточки. Глядя на них Олег подумал, как в сущности мало нужно человеку для радости. Вот они находятся прямо в логове врага, смертельная опасность может появиться с любой стороны. Добрались сюда с огромным напряжением. Впереди - полная неясность. И тем не менее, когда сброшены рюкзаки и отдохнули - ребята стали обычными, весёлыми и беззаботными парнями.

"Какая ещё полная неясность?" - одернул он сам себя. - "Бойцы спецназа прекрасно знают, что победят в любом бою, а раненого вытащат товарищи. Не было случая, чтобы не вытащили!"...

И Бестужев присоединился к общему обеду, даже не ропща на обычную скудость сухпайка.

Спустя пару часов он сам лежал в охранении, положив рядом автомат с навёрнутым глушителем и тщательно следя, чтобы стекла бинокля не бликовали на солнце. Высотка, на которой они расположились, давала возможность частично увидеть небольшую долину, в глубине которой проходила караванная тропа, а также перевал, где она начиналась. Вокруг было совершенно пусто, только птицы нарушали неподвижность и тишину скупой горной природы.

Послышался шум, к Олегу подполз лейтенант, пристраиваясь рядом. От Бестужева не укрылось, как мягко погладил Карен свой бинокль, прежде, чем взглянул в него.

- Вон долина, и вон три высотки, где надо оборудовать точки, там, там и там - он указал короткими жестами. - На тех двух поставим по два пулемётных расчёта, а на третьей - гранатомёт. Ночью подойдём поближе, получше осмотримся и выберем правильное место для огневой группы.

Олег кивнул, соглашаясь. Его опыта ещё не хватало, чтобы вот так мгновенно ориентироваться в окружающей обстановке.

- Оседлать оба склона у нас людей не хватит, поэтому действуем только с одной стороны. Караван пойдет оттуда, дадим ему спуститься до конца... Ну, конечно, если там не пятьсот верблюдов. - Он коротко рассмеялся.

Олег в бинокль принялся рассматривать предложенную командиром расстановку. Получалось неплохо.

- Может там и останемся, чтобы не возвращаться на днёвку сюда? - сказал он.

- Может и останемся. - Кивнул лейтенант. - А может свезёт и к утру будем с добычей на вертушках.

Оба замолчали, представляя события приближающейся ночи.

Где-то далеко крикнула птица, то-ли призывая своих, то-ли возмущаясь появлением человека.

- Видишь, как оно обернулось, - лейтенант, перевернувшись на спину, лениво разглядывал редкие облака. - В старом захваченном грузовике случайно нашлась бумажка. Из-за неё подняли всех разведчиков и нашли медицинский склад душманов. Кто знает, может из-за этой маленькой бумажки теперь собирают большой караван, чтобы прорваться вглубь Афганистана. Странно, да?

Олег нахмурился. Карен явно подтрунивал над ним, высмеивая бациллы пацифизма. Это был уже не первый разговор на такую тему. С неудовольствием вспомнил, как несколько месяцев назад не сдержался, высказал свои смутные сомнения.

 

 

+   +   +

 

... - Скажи, - голос Олега звучал задумчиво, тихо. - Тебе не приходило в голову, всё дело в терминах.

- Каких ещё терминах?

- Словах. Слова определяют наше сознание. Вот например: разведчик. Это такой уважаемый человек, делает очень нужное дело, его работа спасает тысячи. А другой - шпион. Это враг, с которым надо быстро расправиться, чтобы он не успел причинить много вреда..

Тогда они были в очередной засаде. День выдался тихий, душманы словно забыли о них, и отряд уже устал расслабляться. В предгорьях, где они находились, начиналась ранняя осень. Листья в зелёнке, что скрывала их, ещё не успели пожелтеть. Летняя жара ушла, а зимний холод был далеко. Пахло фруктами. Очень комфортное время.

- И? - подал голос Амирханян, зевая.

- Ну как... - насупился Бестужев. - Как назовёшь корабль, так он и поплывёт. Я об этом.

- Ты к чему клонишь? - лениво.

Олег несколько раз тихонько кивнул самому себе. Может зря он пытается вынести этот вопрос на обсуждение. Разве расскажешь командиру, про мысли, что тебя точат? Что в стране, где они воюют, настоящая партизанская борьба. Что наши душманы - это их защитники. И на борьбу встают не террористы оппозиции, злобные головорезы, а отважные и бесстрашные герои, готовые сложить голову за свой бородатый и закутанный в чадру народ.

- Ты откуда родом? - вдруг спросил Карен нейтральным тоном.

- Откуда и ты. И Москвы.

- Правда? Вот я родился в Москве, и я знаю, как называются враги моей страны.

- Но ведь это мы пришли к ним с оружием. Мы делаем их своими врагами, - слова были тихими, но Бестужев сам поразился громкости высказанной мысли. - Муджахед значит "борец за веру". Почему мы вдруг стали врагами ислама?

Лейтенант тонко присвистнул и приподнялся, чтобы получше разглядеть Олега.

- Небольшая поправка. "Моджахид" в переводе означает "совершающий усилие". Это не воин с неверными, а  тот, кто способен подняться над рутиной своей жизни, чтобы сделать усилие. Чтобы бороться за справедливость, не думая о вознаграждении. Красиво, правда?

Он снова лег на спину, вглядываясь в высокое небо.

- Когда-то и у меня были похожие мысли, друг. Насколько мы правы в этой чужой стране, стреляя по своему усмотрению. Но все разбивается о камень вечности. Знаешь, я читал историю. Какой из меня враг исламу? Армяне старше чем ислам! Афганистан не был врагом моей стране. Советский Союз с послевоенных времён только и помогал. Еще в пятидесятых мы создали тут общественный транспорт, построили цементные и хлебные заводы, аэропорты, плотины, дороги. Афганцы не считали нас врагами. Да и сейчас не считают, кроме тех, кого выкормили на американские деньги в Пакистане. Смотри! Не мы в Мексике вооружаем партизанское движение нападать на янки, а они тут, у нас под боком. Вот кто действительно страшен, кто хочет нашей гибели. Если мы уйдём отсюда - не придут ли они сюда, занимать наше место? Поэтому я всегда говорю. Большое счастье, что мы воюем здесь. Что у нас есть сила отвести войну от своих городов и женщин...

Некоторое время прошло в тишине. Олег обдумывал слова Карена, признавал их.

- Совершающий усилие, чтобы бороться за справедливость, - наконец произнес он. - Звучит даже поэтично. Ты веришь, что это правильно?

- Верю? Я верю в то, что тот, кто делает добро, будет вознагражден. - спокойно произнёс лейтенант. - А что является добром, пусть каждый решает сам.

 

 

6. Караван

 

Темнота пришла сразу, без переходных сумерек. Горы стали силуэтами черноты и лишь звёзды наверху были видны чётче, чем раньше.

Командир выждал и затем двинул группу к долине. Первыми осторожно отправились разведчики головного дозора. Легкая экипировка позволяла им свободно преодолевать препятствия, а при необходимости вступать в бесшумный бой с противником.

Но в долине и на окружающих склонах врага не было. Группы заняли определённые лейтенантом позиции, осторожно обустроили защищённые огневые точки, обложившись камнями. Четыре пулемёта давали возможность не только удерживать ведущие высотки, но и хорошо защитить фланги. Гранатомёты были расставлены так, чтобы внизу, при необходимости, можно было устроить настоящий "огневой мешок". Сапёры заминировали пути возможных подходов к позициям отряда с флангов и тыла.

Теперь оставалось только ждать.

Потянулись медленные часы.

Снова пришел холод.

Они лежали, чувствуя, как начинает пробирать до костей. Кутались в своё утепление, подкладывали спальники. Казалось, камни куда холодней, чем мерзлая земля, но вряд ли это было так.

Взгляды то и дело обращались к перевалу, до которого было метров семьсот. Опасались, что в темноте не заметят "духов", особенно их головной дозор. Командир и сержанты прижимались к своим ночным биноклям, осматривая склоны.

Карен бессознательно гладил автомат с дорогим прицелом ночного видения.

Радистам было приказано сохранять полное молчание.

Поднялась тонкая молодая луна, прибавив немного света.

Около половины второго ночь взорвалась огнём!

Сначала они услышали одиночные выстрелы - два, друг за другом. А потом перестрелка вспыхнула с неистовой силой.

Но это было не здесь.

Похоже, сработала засада группы Пушкарёва, оседлавшей соседнее ущелье, до которого сейчас по прямой было несколько километров.

Одиночные выстрелы и автоматные очереди перекрывались длинными пулемётными трелями и частым буханием гранатомёта "Пламя" с последующими громкими разрывами.

Командир кусал губы от расстройства.

Несмотря на все труды и старания, скрытный выход к цели, несмотря на укрепленные точки пулемётчиков и тщательно выстроенную систему огня - добыча свернула мимо и достанется кому-то другому. Благодарности, награды - кому-то другому. Нет, воистину бог войны смеялся над ним сегодня!

Олег только удивлялся, как остро реагирует командир на измену военной удачи.

Что теперь? Расслабиться и дожидаться утра, когда их подберут оставшиеся вертушки. А счастливых ребят Пушкарёва потащат отяжелевшие "пчёлки", набитые трофеями...

И снова на плацу базы выставят целый арсенал захваченной душманской военной техники.

А там и за орденами для разведгруппы не заржавеет...

Тут, конечно, было от чего испортиться настроению.

Но что это?

Далекая стрельба вдруг сошла на нет!

Раздалось ещё несколько выстрелов, и потом всё погрузилось в полную тишину.

Радист, не отходивший от командира, что-то тихо сказал, протягивая переговорное устройство.

Лейтенант выслушал, коротко ответил, снова вслушался, бросил наушники назад радисту. Повернулся к Олегу.

- Они упустили караван.

И рассмеялся.

В глазах его блеснула луна, и там было все что угодно, только не расстройство.

Олег реагировал куда спокойнее. Он не рвался к наградам и парадным речам. Конечно, приятно быть победителем, но в своё время ему хватило и юпитеров подиума на московском чемпионате.

- Что теперь?

- Лежим и ждём! - лейтенант нежно тронул пальцами свой автомат, словно погладил котёнка. - Кто знает, что решит командир каравана...

 

 

+   +   +

 

"Гости" появились через сорок минут.

Шесть фигур тихо проскользнули перевал и растворились в темноте.

Для всех, только не для тех, у кого в руках крепко зажат ночной бинокль.

Это был головной дозор духов, быстро продвигавшийся вниз по долине. Похоже, вскрыв засаду Пушкарёва и связав его боем, душманы успели отвести караван. Затем посчитали, что в ущелье, как обычно, действует небольшая группа разведчиков. Противник всё лучше ориентировался в тактике засадных действий советских войск. Было естественным, что после нанесения огневого удара с отрицательным результатом, группа разведчиков уйдёт из района проведения засады. Но сегодня противник просчитался.

...Вслед за первым дозором пришло боевое охранение душманов. Бестужев насчитал почти полсотни пеших бойцов, торопливо движущихся вниз.

Затем показались верблюды.

Они проходили своей качающейся походкой через теснину меж горами и уходили по спускающейся тропе. Даже без ночного бинокля, в неровном свете луны, можно было видеть их крупные горбатые фигуры. Однако в бинокль хорошо видно, у каждого к спине приторочены массивные тюки, порой с торчащими крупными стволами. Караван был военным. И он был большим!

Горделивые животные все шли и шли, проходя перевал и направляясь в долину, этому не было конца.

- Семьдесят два! - восхищенно прошептал командир, когда перевал опустел. - Почему так мало?!

Бестужев усмехнулся.

Сейчас на месте лейтенанта, торговаться с удачей было совсем некстати.

Караван уже занимал долину, растянувшись на полкилометра, неумолимо приближаясь к намеченной линии огня. Кроме первого головного дозора и охранения, шли погонщики, по одному на двух животных. За их спинами также виднелись стволы. Всего получалось около сотни вооруженных душманов. Почти вчетверо больше, чем разведчиков.

"Гости" продвигались совершенно бесшумно, но когда они подошли к засаде, начался кромешный ад.

- Давай! - жарко шепнул в микрофон лейтенант, и четыре пулемётных расчета обрушили вниз всю свою свинцовую мощь. С запозданием в полсекунды торопливо заговорили гранатомёты, рассылая свои взрывающиеся гостинцы на единственную тропу долины. Это была группа уничтожения, сосредоточившаяся на боевом охранении душманов. Сраженные на месте, фигуры в чалмах падали на землю, другие пытались спрятаться, открывали ответный огонь. К общей какофонии присоединились частые автоматные очереди разведчиков группы огневого поражения. Они отсекали прячущихся за верблюдами погонщиков, начиная с последних животных и запирая выход.

Огневой мешок захлопнулся.

Ад продолжался целую вечность - а на деле считанные минуты. Но, когда по приказу командира, выстрелы прекратились, над долиной разлилась тишина...

Выждав секунд десять, вперёд двинулась группа захвата, зачищая пространство.

Сопротивления они не встретили.

 

 

+   +   +

 

Вертушки прилетели, когда уже светало, распугивая птиц и наполняя грохотом все окрестные горы.

"Крокодилы" опекали сверху, хотя никаких духов вокруг уже на километры не было. "Пчёлы" - аж целых четыре! -  сумели примоститься на узком пространстве внутри долины, которое для них подыскал Гилимханов.

Разведчики Амирханяна собрали трофеи в огромные кучи и теперь начинали суетливо заносить их в "восьмёрки".

Пилоты и бортмеханики, спешившись, восхищённо рассматривали гору душманского оружия, робко заглядывая на командира и выпрашивая себе сувениры.

Амирханян ходил как лев, грудь колесом, снисходительно поглядывая вокруг. Сегодня был его день. Пилотам достались кому бинокли, кому красивые ножи.

...А потом их встречали на базе громкими криками "ура!", и весь плац в расположении батальона оказался забит оружием: миномётами, пулемётами, гранатомётами, безоткатными орудиями, зенитными горными установками, двеннадцатиствольными реактивными установками, кучей личного стрелкового оружия с горой боеприпасов, мин и ракетных снарядов.

Бойцы разведгруппы стояли рядом - скромные, улыбчивые парни, мечтающие сейчас только оказаться, наконец, в своей бане.

Комбат Чернов и капитан Подкопаев ходили довольные, радостно поглядывая друг на друга, жали ребятам руки, хвалили за удачный бой, за трофеи. Вокруг сбежался весь личный состав базы, восхищенно рассматривая этот грандиозный улов и поднимая облака пыли. Солнце светило ярко, тепло, в этой жаркой восточной стране с далекими горами на юге. Этот бой они выиграли - выиграют и остальные, где бы ещё ни пришлось встретиться с хищным врагом, сейчас или в будущем.

Олег стоял рядом с лейтенантом и улыбался, утопая в этом потоке боевой славы. Карен Амирханян, потомственный кшатрий, повернулся к нему, и, хитро прищурившись, сказал:

- Пока у Родины есть мы, война в наши города не придёт!

 

You have no rights to post comments